КОМИССАР КАТАНА. ИСТОРИЯ

20** год.

На восточной окраине Города о себе громко заявила преступная организация под названием «Спрут». Члены банды среди бела дня расстреляли закусочную и стриптиз-бар, известные как штаб-квартира вора в законе Паши Востока.

За считаные месяцы «Спрут» подчинил себе преступный мир городских окраин, местных политиков и силовиков.

Под контролем ОПГ прошли рейдерские захваты, а на улицах стал распространяться новый вид наркотика — дурман. Газеты писали, что сбыт дурмана был главным источником доходов «Спрута».

Оперативные мероприятия по борьбе со «Спрутом» с треском проваливались: после пожара в МВД исчезли десятки томов с документами по делу ОПГ. За несколько лет были убиты два прокурора. Трое офицеров полиции покончили с собой, ещё двое умерли от передозировки. Спрут рос и всё глубже запускал щупальца в плохо освещенные дворики городских окраин.

Но «Спрут» перешёл дорогу не только полиции. Время от времени члены банды и причастные должностные лица попадали под расправу.

Предполагалось, что охоту вёл профессионал. Он не оставлял после себя примечательных следов. Разве что порубленные в куски тела.

За кровожадность на месте преступления неизвестного прозвали Комиссар Катана — в честь героя нашумевшего в 80-е и 90-е итальянского сериала. Комиссар жестоко расправлялся с членами ОПГ и людьми, замешанными в делах «Спрута». А замешаны в них были не только опытные преступники, но и ключевые посты МВД, силовых структур и судов.

Когда Комиссар Катана устроил облаву на квартиру генерала МВД Волченко, он стал мишенью № 1 и для полиции, и для ОПГ.

— Когда я работал в 6-м отделе, я знал одного парня. Он владел холодным оружием и коллекционировал ножи. У него даже катана была настоящая. Ну ты знаешь, японский меч такой.

— Ага, точняк.

— Он вообще любил всю эту восточную тему: самураи там, хуё-моё, ну ты понял.

— Ага. И что с ним?

— Парень плохо кончил. Знаю, что он готовил облаву на притон, где бодяжили дурман. Забились они, значит, с отрядом спецназа на конкретный день. Вот только утром того дня парнишка не проснулся.

— Как это?

— Да вот так. Нашли мёртвым в кровати. Он был обкачан дурманом по самые печёнки. По документам смерть ненасильственная, но документы эти в глаза никто так и не видел: всё сгорело после того пожара в отделении, ну ты помнишь.

— Точняк, я ещё под шумок тогда замял одну бытовуху, за отсутствием доказательств.

— Сержант Лобкоструй и сержант Башляев, вы — единственные, кто видел его этой ночью. Докладывайте.

Сержанты переглянулись, Лобкоструй сделал шаг вперёд.

— Мы ехали по вызову как раз мимо генеральского дома. Ливень стоял стеной. Вдруг посреди улицы мы увидели рослого парня. Синие джинсы, чёрная куртка, мощный такой, широкоплечий. Лица не разглядели.

Помню, в руках у него что-то блестело. Он резко свернул за угол и исчез, а мы поехали дальше по вызову. Через час поступил звонок с генеральской квартиры.

Выйдя из кабинета полковника, сержант Лобкоструй и сержант Башляев проверили карманы: затаренные с утра пакетики с дурманом были на месте.

— Резня на квартире генерала не шутки. — начал Башляев. — Говорят, этот Комиссар не оставил после себя следов... кроме свалки из трупов.

— В эту ночь дежурил опер Филкин, мой старый знакомый. Говорит, когда зашёл в квартиру, чуть не упал в обморок. Там на ступенях лежал палец — генеральский, как потом установили. Он наступил нечаянно и палец захрустел под каблуками. Хе-хе.

Башляев потеребил в кармане пакет.

— Мне это обломилось из свежей партии, прямо из лаборатории.

— Да, слышал о ней. С этой партии все тащатся.

— Точняк, дурман с каждым разом чище и сильней. Недавно накрыло одного депутата: он прямо на совещании заговорил стихами, потом волыну достал, выгнал всех из зала и забаррикадировался. Отстреливался несколько минут, пока не кончился дурман.

— Бэд трип. — вздохнул Лобкоструй. — и занюхал дорожку.

Чувствуя угрозу, руководство «Спрута» решило найти и убрать Катану.

Однажды комиссар пошёл на дело по наводке информаторши-проститутки. В стриптиз-баре Чёрного Ашота, где проходила сходка криминального синдиката, его ждал горячий приём.

Катана попал в перестрелку, но ему удалось бежать из подвала апарт-отеля, где находился стриптиз-бар.

Прыгая в 99-ую, комиссар услышал полицейские сирены. Это майор ОМОНа Горин со своим отрядом. На могиле генерала Волченко майор пообещал развязать войну и теперь выполнял обещанное.

Катана догадался, кто его сдал.

— Вот блядь, — подумал комиссар. — Наверное, у неё на хате кокс нашли, вот и отмазывается. Теперь до конца жизни будет глотать ментовские елдаки.

Комиссара удивило, что его поджидали и «Спрут», и ОМОН.

— Будто сговорились. — подумал он. Но додумывать эту мысль некогда. Раненый в ногу, он катаной вдавил педаль газа в пол и помчал прочь.

Чудом и силами боевой техники комиссару удалось вырваться из погони. 99-ая, хоть и выглядела развалиной, но работала исправно. К тому же он отлично знал северо-восток Города — он тут вырос. Комиссару удалось запутать следы, петляя по дворам и закоулкам, но он потерял много крови.

Он бросил машину в тупике у гаражей. Пересёк несколько полуосвещённых и пустых на излёте ночи улиц. Наугад, из последних сил, он забрался в один из подъездов одной из бесчисленных многоэтажек спального района.

Он миновал несколько пролётов перед тем, как потерял сознание и погрузился в кромешную темноту. Последним, что он слышал, был нарастающий рёв моторов и торопливые шаги.

Комиссар приготовился к худшему. Мысленно он уже попрощался с Любой.

Она на несколько лет младше Комиссара. Она из другого мира: рэйвы на природе, подрабатывающие в рекламе художники, модные рестораны и фестивальное кино.

Они познакомились на рейде в техно-клубе. Комиссар тогда ещё работал в полиции. Посветив ей в лицо фонариком, он вместо документов попросил её номер. Он не был похож на мудака, как остальные менты. Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.

Он не любил рэйвы, но частенько забирал её под утро. Они вместе смотрели братьев Коэнов, поправлялись пивом и слушали Майлза Дэвиса.

Но после смерти лучшего друга он стал сам не свой. По несколько дней не звонил, бросил работу (она была не против) и много курил. Он стал холодный: не к ней, а вообще. Она переживала за него и немного за себя.

Её звали Люба.

— Где это я? Сколько времени прошло? Я вообще живой? — так он думал, когда очнулся.

Он не помнил, как очутился в этой квартире и кому она принадлежит. Тут воняло горьким дымом и отсыревшими травами.

Зашла бабка, жестом показала: молчи. Она протёрла его простреленное бедро бурой от крови марлей. Произнесла что-то шепотом и начертила пальцами в воздухе древние руны. Затем без объяснений ушла.

— Это она подобрала меня на лестнице — смекнул комиссар, — и не дала умереть.

Спустя несколько дней бабка заговорила с ним. Остерегла. Говорила, что он одержим.

— Древние духи жаждут мести. Они не успокоятся, пока не получат своё. Или пока не убьют тебя.

— Почему эта бабка, — думал Катана, — подобрала меня? И почему она живёт не в лесу, как настоящая целительница, в избе на курьих ножках, а в панельной свечке на городской окраине?

Бабкины снадобья давали о себе знать. Комиссар то переживал мучительные галлюцинации, то проваливался в бред, то отчётливо и ясно вспоминал прошлое. Чаще всего он вспоминал лучшего друга, Миху, и как всё произошло.

Когда-то у него был друг. Вместе они росли в одном из бесчисленных дворов спального района. Вместе окончили школу милиции и пошли служить.

Они были не разлей вода и мечтали, как перевернут игру — в местном отделении, а может, и во всей полиции. Как не пойдут на компромиссы и очистят Город от скверны.

Но однажды на улицах появился дурман. И в тот момент Миха изменился.

Он стал пропускать смены и слушал приказы начальства в пол-уха. Он ходил мрачный как тень. Комиссару однажды показалось, что Миха под кайфом, но он не придал этому значения. Миха был спортсмен: он профессионально дрался на ножах и коллекционировал холодное оружие.

Миху затягивало, но он не хотел ни о чём говорить.

— Кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался? Отвали. — говорил он.

Однажды Миха решил завязать. Он попросил у начальства возглавить борьбу с дурмановыми притонами северо-востока. Позже комиссар поймёт: рассказав начальству о своих планах, Миха допустил самую большую ошибку в своей жизни.

Миха спланировал облаву на притон, но в день облавы его нашли в постели мёртвым. Документы по его делу вскоре сгорели.

Отлёживаясь у бабки, комиссар думал, что делать дальше. Он знал, что его будут искать. Значит, рано или поздно найдут, вопрос времени. Он решил залечь на дно: отсидеться в тишине, не привлекая внимание. Разобраться в том, что происходит и как достать «Спрута».

В перерывах между бредом и чёрными мыслями он то и дело вспоминал сон — тот самый, когда ему приснилась Мишкина катана.